Игумения николая отзывы
У некоторых есть родственники и жилье, но все равно, уйти они не могут, даже не представляют себе такой возможности. Социологи загоняют парламентскую оппозицию в рейтинговое подполье. Изначально сильный человек сможет восстановиться после монастыря, но людей с более слабой организацией система просто ломает. Вход или регистрация в Лабиринте.
Книга легко и быстро читается, интересна и для воцерковлённых, и для тех, кто вне православия. Правдивость сомнений не вызывает. Когда читала, вспоминала Д. Дидро "Монахиня": ничего не меняется. И века другие, и страны, и даже конфессии, а люди всё те же. Уникальная в своём роде книга, которую я не прочитала, а буквально проглотила за несколько часов. Острая и актуальная тема взаимоотношений в монастыре раскрыта интересно и корректно, не оскорблял чувств верующих. Так не бывает чтобы негатив находился по одну сторону.
Автор своей историей высвечивает себя ангелом, а суть ведь видна в строчках. И нарушали режим чайничком,диктофонами, спирт даже выпивали при нагрузке. Не ваше быть монашкой, не туда влезли, а теперь решили хайпануть и поставить диагноз и тем кто вас принял, кто с вами делил хлеб, хулить на своего руководителя, на сестер и на все Православие. Вы показали свое нутро, которое не чутко к хорошему, а чутко собирать все промахи и ошибки людей, личные обиды чтобы выдать их как какое-то явление, пытаетесь влиять на других верующих людей своим не соответствием требованиям монастырской жизни.
Все у Вас виноваты кроме Вас. Плохо что вы других учите видеть черное, а не заниматься своим греховным состоянием. Просветления Вам и покаяние за сделанное. Книга читается на одном дыхании, интересно и захватывает с первых страниц, очень печально, что есть такие места - разочарования, но хотелось бы верить, что есть и другие монастыри, в которых живет добро, любовь и вера.
Сложное впечатление от этой книги. Автор описала тяготы жизни в монастыре. Она восприняла все именно так, как почувствовала. Но другой человек на ее месте, воспринял бы тяготы как преодоление во имя своей веры. Какова вера, так человек все и воспринимает. Потому и рекомендовать читать, или не читать эту книгу, я не могу.
У меня однозначная негативная оценка этой книги. Купила из любопытства, прочитала и поняла, что героиня написала книгу о собственной глупости и точка. Что искала, то и нашла. Говорил ведь батюшка нашей героине- не ходи в монастырь, так нет же, она полетела к какому-то старцу, видела, что он неадекват, и ведь благословилась у него на монашество.
По-моему, этот поступок её должен был быть финалом книги, тк все, что написано после просто теряет смысл. Если относиться к собственной жизни как к игрушке, то зачем тогда писать целую книгу о своих страданиях Да и страдания какие-то так себе на мой взгляд.
Начать тут следует с того, что устав православного монастыря, основанный на поучениях аввы Дорофея и "Лествицы", груб и суров. В нем нет любви и тяги к знаниям.
Он подразумевает тяжелые, изматывающие послушания труды , полуголодное существование, ночные бдения, недосыпания, посты и молитвы. Все это помогает умерщвлять плоть; ведь монах - "живой мертвец", забывший мир ради жизни вечной. Забота о здоровье не приветствуется; настоящий подвижник к старости превращается в развалину. То, что игуменья Николая позволяет покупать лекарства, свидетельствует о ее либерализме и новых веяниях в современных монастырях.
Дружба между братьями и сестрами порицается, не столько из опасения противоестественных связей, сколько по причине того, что она - проявление человеческих эмоций. Детям, живущим в монастырских приютах запрещается часто видеться с матерями, - трудницами или послушницами - и называть их "мама", а не "сестра". Главным законом монастыря является слепое, безоговорочное подчинение своему наставнику.
Чего бы он ни потребовал от тебя - отдай, что бы ни приказал - сделай! Прикажет прыгнуть со скалы - прыгай! Не бойся, ангелы тебя подхватят, и если не спасут, то отнесут прямо в рай.
Ты ведь туда стремишься, не так ли? Все это - азы монастырской жизни, повторяемые там ежедневно, множество раз. Но их-то г-жа Кикоть будто и не знает. Она мысленно ворчит, обвиняет, осуждает, бунтует, жалуется опекающему ее старцу на недостатки игуменьи и сплетничает за ее спиной. То есть совершает все то, что по монастырским понятиям, прямо ведет к погибели.
При этом, она не кается, ибо считает себя правой. Даже накануне долгожданного пострига она отказывается просить прощения у игуменьи.
За что? Ведь ошибается-то игуменья, а не г-жа Кикоть. Хороша же послушница! С таким характером ей пришлось бы туго не то, что в монастыре, но и в любом светском, свободном коллективе. Но ведь и вся ее жизнь отмечена порывистостью и непоследовательностью: она училась в медицинском университете - бросила; занялась художественными промыслами - бросила; увлеклась фотографией - бросила; пошла в монастырь - и тоже, увы, не удержалась.
Надеюсь, в браке у нее получится лучше. Однако, в ее записках есть и сознательное лукавство, неправда. С четырех безобидных таблеток в реанимацию не попадет даже ребенок. Если бы игуменья Николая была такой невежественной, злой гусыней, как она ее описывает, она не основала бы десятка монастырей и скитов, не нашла бы денег у жертвователей, не добилась бы авторитета у подчиненных ей сестер и церковного начальства. Старцы, столь упрекаемые автором за раздаваемые направо и налево благословения на монашество, благословляют вообще-то не на постриг, а на жизнь в монастыре, - огромная разница.
Предполагается, что проведя там трудником несколько лет, случайный человек уйдет, а "призванный" останется. Так оно чаще всего и случается. Эту книгу вернее было бы назвать "Исповедь непослушницы", ибо она о чем угодно, кроме послушания. Но написана она весьма талантливо. Книга очень понравилась!
Скажу честно,что название и некоторые комментарии сначала настораживали. Ещё не прочитав книгу, думала что автор просто смалодушничал,ведь в монастырь затем и идут,чтобы отречься от всех земных благ и научиться смирению.
Но, познакомившись с содержанием,поняла, что не выдержала бы и половины тех испытаний, которые выпали на долю послушницы Марии. Как оказалось,спастись в монастыре ещё сложнее чем в миру,ведь так легко заблудиться,когда вся система давит на тебя,заставляя побороть собственный разум и принять искаженные ценности.
О самом издании скажу следующее:книга напечатана на хорошей белой бумаге в добротном твердом лакированном переплете с интересным дизайном обложки. Своим приобретением довольна. Советую к покупке. Это крайне неприятная книга, которую нужно обязательно прочесть. Вы удивитесь тому, что вы сами прекрасно знали обо всем, что происходит в монастырях России.
Но только у автора хватило смелости об этом рассказать. Исповедь пропитана неприязнью.
Неприязнью к глупости и алчности обитателей "святых" мест, к отсталости и костности образа их жизни, к поиску себя в современном православии, к лицемерию религии в наши дни, к произволу в закрытых обществах в принципе.
Но не смотря на всю эту "грязь", с каждой историей вас все больше затягивает в болото, вам все больше хочется понять, есть ли у него дно. Безусловно, стоит понимать, что автор описывает лишь часть православных монастырей.
Нельзя говорить о том, что такие ужасные вещи творятся повсеместно. Однако, автор рассуждает о том, что коррупционные тенденции все больше захватывают верхушку православного мира и через нее распространяются везде, задушив любые проявления непокорности и независимости. Словом, вы потратите всего лишь один вечер, чтобы ознакомится со всей книгой. Но впечатление у вас останется надолго. А вместе с ним и переосмысление религии, как источника денег современном мире. Нелицеприятная правда, рекомендую для прочтения всем тем, кто строит иллюзии за периметром мирской жизни.
В принципе ничего особо нового из книги я не узнала, как-то так я и представляла себе жизнь в монастыре. Хотя, конечно, странно, что все это происходит в настоящем времени! В одном монастыре, например, люди живут в ожидании конца света. На полном серьезе. Скоро, мол, будет конец света, и только молитва и труд на благо монастыря спасут от попадания в ад. В другом монастыре монахини и послушницы пишут друг на друга доносы, а еще каждую неделю сдают игуменье помыслы в письменном виде.
Что-то типа исповеди, но только они каются не в своих поступках, а даже в мыслях. При этом игуменья зачитывает эти помыслы перед всеми и публично унижает. Дружить нельзя, иначе скажут, что ты лесбиянка. Автор иронично замечает, что никогда не видела такую концентрацию лесбиянок, как в монастырях: Больше всего меня, пожалуй, впечатлило то, что монахини и послушницы систематически питаются просроченными продуктами, которые им жертвуют магазины.
И еще описание благословения на уход в монастырь, которое больше напоминает вербовку. Если верить автору, то выходит так: различные батюшки и старцы благословляют на уход в монастырь всех, кто изъявил такое желание.
Не пытаются убедить не делать этого, не дают времени на раздумья. В итоге монахами оказываются не те, кто для этого, грубо говоря, рожден, а все, у кого такая мысль хотя бы мелькнула в голове. Впрочем, как люди додумываются до того, чтобы захотеть уйти в монастырь, я после прочтения книги все равно не поняла, хотя автор вроде бы и рассказывает подробно про свой путь в монастырь. Типа что она интересовалась разными духовными практиками буддизм, цигун , а потом вдруг заинтересовалась православием, воцерковилась и уверовала, что ее путь - монашество.
У меня сложилось впечатление, что книга написана в первую очередь для православных людей. Для нерелигиозных читателей типа меня там все-таки много непонятного на идеологическом уровне. Но все равно почитать было интересно. Из минусов я бы отметила некоторую непоследовательность изложения и еще плохую корректуру: ошибок и нестыковок в тексте очень много. Эта книга про жизнь, как она есть. Поэтому, считаю, она будет полезна вообще всем, кто хочет лучше понять окружающую реальность. Неважно, что перед нами реальность специфическая - православный монастырь, своеобразная лексика, полусредневековый-полусовременный быт.
Важно, что все герои - реальные люди, наши современники, с общим историческим бэкграундом, который, говорят, и есть главная причина того, что любое замкнутое сообщество у нас склонно скатываться к концлагерю. В ЖЖ автора visionfor. Примечательно, что были и такие отзывы, авторы которых говорили, что с ними нечто похожее происходило в семье или в трудовом коллективе, на работе. Это лишнее свидетельство достоверности книги, её жизненной правды.
Для тех, кто бывал в монастырях, но подобного не увидел, хочется повторить избитый совет не путать туризм и эмиграцию. За 8 лет жизни в монастырях Мария выстрадала право написать то, что написала. Тем более, что книга вырисовывает не только трагедию автора, но и опустошающие душу страдания множества дорогих ей людей, товарищей по несчастью. Повествование ведётся спокойно, бесстрастно, почти в той же манере - не побоюсь сравнения!
В этом и заключается невероятная сила книги, секрет её успеха. События говорят сами за себя, выводы читатель делает сам. Мария назвала книгу исповедью, но не кается? Ну и что же!
Есть такой жанр журналистики - исповедь, там описывается внутренний мир авторов и нет перехода в область сакрального. В данном случае книга полностью соответствует этому жанру и название более чем уместно. Наши самые родные беды: дураки и дороги - всё это есть в книге. Это поистине историческая вещь, поистине русская.
Важно, что благодаря "Исповеди бывшей послушницы" можно сделать так, чтобы глупости и подлости в нашей жизни стало гораздо меньше. Однако тяжелые бытовые условия скрашивались моей дружбой со сверстницами. С ними пошепчешься, пожалуешься на свои вселенские скорби, и полегчает. Впрочем, монастырское начальство с подозрительностью относилось к нашим молодежным сборищам. Мы даже шутили: «Приказ по двое не ходить, по трое не собираться».
Но наша изобретательность, в силу острой потребности в общении, толкала нас на грех лукавства. Мы находили тысячу и один способ обойти запрет. Я была очень коммуникабельна, со всеми сестрами дружила, за что «по голове» получала довольно часто. Исходя из горького опыта, считаю, что дружба в монастыре помогает, а не вредит. У нас в Одессе сестры дружат, я не препятствую.
Ведь священнику на исповеди душу нараспашку не откроешь, 0н мужчина, стесняешься, между ним и тобой определенный барьер. Поговорить с близкой по духу сестрой, поделиться чем-то, ощутить чувство локтя — это очень важно. Действительно, бывало, своему начальству косточки усердно перемывали! Зато пар выпускали и снимали эмоциональный стресс, что освобождало весь коллектив от наших негативных эмоций.
Ведь если крышку не приоткроешь, пар может взорвать котелок! Спустя какое-то время меня поселили с одной старенькой матушкой в комнате, где было очень много клопов.
Вот так с клопами в обнимку и прожила несколько лет. Это было, теперь думаю, самое тяжелое для меня испытание, но тогда я радовалась. Приходилось выбирать: жить там, где постоянный шум и гам, либо жить вдвоем, но с клопами.
Я работала на кухне и утром должна была встать в 4. На следующий день идти на клирос на полуношницу в 5. Получается, один день иду на кухню, возвращаюсь в полночь. На следующий день встаю в 5 утра, за 15 минут быстро собираюсь и лечу в церковь на правило и службу.
Днем общие послушания, вечером опять служба, затем утром снова встаю в полпятого и бегу на кухню. Работала на кухне через день. Условия были тяжелейшие. Но вы знаете, то ли молодость, то ли задор помогал, но я эту работу не замечала, она мне давалась легко и с удовольствием. Поваром я проработала 8 лет…. Матушка перевела меня из церкви на кухню накануне праздника Святителя Николая весеннего, в мае. Поскольку я, трудясь в храме, привыкла бывать на всех службах, то мечтала, что и на праздник Святителя Николая побегу причащусь.
Но — я у Маши вычитала тоже нечто подобное — вечером пришлось жарить рыбу в огромном количестве, потому что монастырь очень большой, едоков хватало. И вот я одна должна была эту рыбу разделать, зажечь печку дровяную и на сковородках жарить. Помню, стою, идет всенощная Святителю Николаю, а я жарю эту рыбу и рыдаю, что все там, в храме, счастливые, а я, отверженная, грешная, вся в дыму и в копоти….
Но роптать было опасно. Мать игумения ропот не жаловала. Как-то моя товарка по кухне в присутствии настоятельницы неосторожно сказала: «Все молятся в храме, а я здесь как в пекле». Матушка немедленно перевела ее в церковницы. Бедная сестра тысячу раз пожалела о своей болтливости. Ибо послушание церковницы поистине было мученическим, без сна и отдыха. Храм сверкал чистотой и благолепием, зато трудницы, подвизавшиеся в нем, таяли как свечки. Но ведь сама матушка Маргарита тоже ходила в церковницах с юных лет, не щадя ради дома Божия в первую очередь себя.
Она буквально пропадала в церкви сутками, ходя по огромному собору в стареньком халате и выцветшей косынке с веником или тряпкой в руке. Тяжелее всего было другое.
Мы изнемогали от духовных искушений: ты ушла из мира, чего-то недопонимаешь, что-то не доходит, часто нападает уныние. Но в Покровском были старицы еще царского времени, высокодуховные, особой закалки. Мы, неоперившаяся зелень, очень любили с ними общаться. От них шла величайшая благодать, такая любовь, такая радость!
Они могли всегда дать мудрый совет. Никогда не забуду первого своего дня в обители. Иду по территории в красном пальто, вся такая, как поет Данилко: «В Дольче-Габбана…» Вот и я «вся такая», летняя, в пальто модном… Навстречу ковыляет старушка-монахиня, несёт из трапезной кастрюльки.
Старайся, чтобы тебе сказали «спасибо», «спаси Господи».
Очень опасайся причинить кому-то боль. И не дай Бог сделать кому-то зло, потому что даже косой взгляд, не просто укор, а косой взгляд в твою сторону уже будет для тебя иметь последствия, ты за это будешь нести… — как же она сказала… — искупление.
А когда ты будешь делать людям добро, когда они будут говорить тебе «спасибо», «спаси Господи», тебе будет от этого хорошо». Вы знаете, она мне этими словами будто матрицу какую вставила. И с тех пор я старалась неуклонно этого принципа придерживаться. Допустим, кто-то накричал или что-то не то сказал — женский коллектив, всякое бывает, тем более я со своим строптивым характером часто давала повод.
Но, помня ее слова, сдерживалась изо всех сил. Не будучи кроткой и смиренной, сцепив зубы, не шла на конфликт. Когда меня уже перевели в Одессу, пришлось по каким-то делам прибыть в Покровский. Собралось много моих подруг — сестер, с которыми столько лет вместе прожили. Веселое щебетанье, ведь мы уже какое-то время не общались, с каждой хотелось о чем-то поговорить.
А сбоку стояла одна сестра, такая молчаливая, скромная. И вдруг я слышу ее тихие слова: «Вот человек, который в монастыре никогда никому не сделал зла…» Я сделала вид, что не услышала, но меня эта оценка заставила задуматься. Как важно в самом начале монашеского пути встретить наставление в Духе Святом!
Твердо убеждена, что получила таковое. Матушка игумения наша была великая, величайшая старица, она постригала с большой осторожностью. Признаюсь, я тогда вела дневник. Он и сейчас хранится у меня — несколько толстых тетрадей по 40 копеек… Подробнейшим образом всё записывала. Причем новоначальной послушницей заносила в него много цитат из святых отцов, целые абзацы того же Иоанна Лествичника.
Но «что далее то хуже» Горе от ума. С годами святые отцы в дневнике сменились бытовухой. Недавно перечитала и заметила — поучения потеснили записи о каких-то мелких повседневных вещах: кто куда посмотрел, куда пошел, что спели на клиросе и т.
То есть мой дневник превратился в такую книгу Маши, где очень мало духа, а всё плоть, и плоть, и плоть. Сейчас читаю и самой смешно: матушка игумения такая-пересякая… В дневнике она ужасная, строгая, даже жестокая.
Здесь с Машей мы близнецы-сестры. Теперь, будучи игуменией, прокручиваю, анализирую и прихожу к выводу — не утешительному или утешительному, как знать — что на месте матушки Маргариты я бы поступила точно так же!
Понимаете, у игумении одна система координат, у послушницы — другая. Действительно, это повод для противоречий. Как-то к патриарху Тихону, священномученику, священноисповеднику, приехал один батюшка, который стал на всё жаловаться. Говорил, что надо бороться с властью, идти вопреки большевикам. Выражал довольно радикальные мысли и сетовал, почему Патриарх так себя не ведет.
На что Предстоятель Церкви ему сказал: «Ты, отец, судишь со своей колокольни, а я со своей». Патриарх Тихон избрал другую тактику, за которую его, может быть, осуждали многие.
Но он, богомудрый старец, понимал, что ему надо спасти церковный корабль! Поэтому шел на компромиссы, которые другим казались совершенно непозволительными. Да, между игуменом и послушником есть дистанция, которая подчас не позволяет им понять друг друга. Оптинский старец Исаакий любил говорить о себе: «Игумен, да не умен». О ретивых и амбициозных братиях изрекал: «Умен, да не игумен».
Потому что опыт простой послушнической жизни мне крайне помог. Это бесценный опыт! Поверьте, говорю истинную правду: я игумения, но суть у меня послушницы.
До сих пор мне часто снится сон, он повторяется в разных вариациях, но в главном одинаков. Что я — послушница, нахожусь на послушании в Покровском монастыре, что игумения у меня матушка Маргарита первый монастырь, первая игумения — это всегда святое , и что вечно не слушаюсь.
Работаю на кухне, мою горы посуды. Бегаю с вениками, подметаю пол…. Игумения с душой послушницы… И когда вижу любую из сестер нашего монастыря, тут же ставлю себя на ее место. Для того, чтобы действительно понимать сестру, которая работает на кухне, в скотном дворе, в церкви, важно иметь этот опыт. А матушка игумения меня по всем послушаниям волочила: я была и на просфорне, и в швейной, и на клиросе, и на трапезе, и в огороде.
И туалеты мыла. Кстати, повод для гордости не гордыни! Поверьте, перед Пасхой кухня в монастыре — это что-то неимоверное! И вот иду после всего в храм, совершенно без сил, убитая. Еле ноги приволокла и настолько была физически истощена, что просто вырубилась в углу.
Воскресение Христово, служба праздничная, пение прекрасное, всё великолепное, а я сижу, глаз не могу открыть. После пасхальной заутрени, в таком же состоянии души, еле-еле тяну ноги, ползу в свою келию. А я уже обитала с этой старушкой с клопиками. На душе вместо пасхальной радости — безумная усталость и опустошенность. Думаю, что же со мной такое? Доплелась до келии, открываю дверь.
А келия небольшая, сразу напротив двери окно. На подоконнике росла домашняя лилия в горшочке.
Уходя, я видела, что вазон был зеленый. И что же? После заутрени лилия распустилась, расцвел один цветочек — белоснежный, как звездочка… Захожу, а эта светящаяся искра смотрит мне в глаза! С души в одну секунду схлынула вся гора уныния и усталости!
Я почувствовала такую неимоверную пасхальную радость, что словами этих эмоций просто не передать! Да, Бог за монашеские мучения поистине, жизнь монашеская — это мученичество вознаграждает так, как мирскому человеку совершенно не понять.
Какая необходимость так убиваться? Покровский монастырь, как, впрочем, и все обители, выживал с большими трудностями. Мы, монахини, послушницы, мало того что содержали сами весь монастырь, так его еще и строили.
Помню, в году сгорела крыша на Никольском соборе. Я как раз в ту ночь работала в больнице. Была жутчайшая гроза. Мои товарки, девчонки-санитарки, забились в одну из пустых палат и вопили: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Самого пожара я не видела. Утром прихожу в монастырь — кругом гарь, пожарные бегают. А одной моей подруге, послушнице кто-то из пожарных сказал: «Вот за грехи ваши Бог вас наказал».
И она ему: «Да, вы правы, за наши грехи». Искренне так сказала…. Мы сами реставрировали этот собор, работали день и ночь. Лазили на огромную высоту, таскали тяжеленные ведра с углем, который остался от сгоревших балок, разгружали кирпичи. Семь огромных машин с прицепами, в каждой два кузова, то есть 14 огромных кузовов мы разгрузили, дюжина молодых девчонок. Казалось бы, для чего такой мазохизм?
Но мы не роптали, трудились самоотверженно. Красили, белили, многие строительные работы вели. Причем на лесах, на большой высоте. О здоровье не думали. Как Павка Корчагин на узкоколейке. Наверное, нынешняя молодежь даже не знает, кто это такой. О нас в шутку можно сказать: так закалялась сталь.
Или, например, в Одессе. В году мы пришли в монастырь, который был полностью разрушен. В этом, кстати, я матушку игумению Николаю в Малоярославце хорошо понимаю, у нас с ней одинаковая стартовая ситуация. Мы с сестрами и металл таскали, и бревна, и камни, восстанавливая святыню своими женскими руками. В 36 главе своей книги я выписала признаки, по которым можно отличить обычное сообщество людей от деструктивной секты. И все эти признаки до единого подходят к любому современному, да и к древнему, общежительному монастырю.
Получается, что монастыри, как закрытые системы, устроены по принципу секты. Человек при поступлении в монастырь отказывается не только от своего имущества и профессиональных навыков, но и от своей воли, он полностью подчиняется наставнику, поэтому и называется «послушником». Он попадает в полную зависимость от этой системы материально и к тому же подвергается постоянной психологической обработке.
И здесь начинаются всевозможные манипуляции и злоупотребления. По сути, это просто узаконенное рабство, как бы кто это ни называл. Как удалось так подробно воспроизвести все события?
Если бы я вела дневники, думаю, книга получилась бы гораздо объемней. Удалось вспомнить только самые яркие моменты монашеской жизни, но это то, что не забывается. Тот эффект, который она оказала, изменил Вас или Ваше отношение к теме? Вы ощущаете себя борцом за права униженных и обманутых, героем? Вы рады, что книга оказалась востребованной? Для них я и писала эту книгу, хотя мне она тоже помогла систематизировать все в голове и еще лучше все понять. Как ни странно, многие бывшие монахи и монахини по много лет после ухода из монастыря не могут преодолеть страх и чувство вины, что ушли.
Ведь уход из монастыря приравнивается к предательству Бога. И человек мечется, не может найти себе место в обычной человеческой жизни, постоянно пребывает в этом унизительном и невротически-изматывающем состоянии, навязанном ему еще в монастыре, ходит на службы, бесконечно исповедуется, кается.
Кто-то не выдерживает и возвращается обратно, опять уходит, и так может продолжаться несколько раз. Плюс это вечное чувство собственного недостоинства и ущербности, наивно принимаемое за смирение, которое тоже культивируется в монастырях, да и на приходах.
Я сама все это пережила, поэтому мне и хотелось описать этот опыт и поддержать таким образом тех, кто в этом нуждается. Очень многие люди писали мне отзывы, благодарили за книгу, для меня это самое главное. А такой резонанс, мне кажется, книга получила потому, что очень у многих уже наболело, так сказать, такая книга назревала давно. Или только в умах читателей? Что показала жизнь за прошедшие несколько месяцев после написания книги?
Об этом рабстве под видом монашества только недавно стали говорить и писать, и уже многие не боятся называть вещи своими именами, это самое главное.
Скандальность, как вы выразились, книги ничуть не мешает мне нормально жить сейчас, наоборот, благодаря книге я познакомилась со многими интересными людьми. Поэтому нет, я ни о чем не жалею, я рада, что книга оказалось востребованной и принесла пользу. Чье мнение и поддержка для Вас важнее: этих «безбожников», разумных и осторожных верующих, церковных людей или просто светских, любопытствующих, читателей?
А по поводу вашего вопроса, по-моему, сейчас больше всего на руку «безбожникам», как вы выразились, сама политика РПЦ и патриарха Кирилла сотоварищи. Сколько эти самые «безбожники» раньше ни писали, все это не имело никакого резонанса, пока не стали писать люди изнутри самой системы и пострадавшие от нее. Ваша жизнь как-то изменилась после публикации «Исповеди» в интернете и выхода книги? Но задумайтесь хорошо: а что в ней такого скандального?
Рассказываю ли я о чем-то, что не известно монахам или давно воцерковленным мирянам, не носящим розовые очки? Вся сенсационность в глазах тех, кто ничего не знал о быте и нравах современных российских монастырей или знал только из приторных благочестивых сказок. После публикации меня обвиняют в поиске дешевой славы и даже вспоминают историю библейского Хама, рассказавшего братьям о наготе отца.
Кстати, я узнала за это время, что аргумент с историей Хама — один из самых любимых у наших батюшек: мол, не надо выносить грязь на публику. Но перечитайте эту библейскую историю, задумайтесь о ее содержании: Хам случайно нарушил представления о чистоте, увидев наготу отца, после чего пошел к братьям и рассказал им.
Что сделали братья? Они вошли к отцу и, не глядя, прикрыли наготу, чтобы нечистота не повторилась. Хам осквернился и рассказал братьям. Братья устранили источник нечистоты благодаря Хамовой огласке. Если бы он молчал, то случившееся с ним произошло бы и с непредупрежденными братьями, они тоже осквернились бы. Вот вам и скандальность, вот и хамство. Гласности боятся там, где полно нечистот.
И очень хорошо, что мою книгу многие читатели восприняли именно как предупреждение. Может быть, я отвечаю не совсем на тот вопрос, который вы задали, но для меня это важно: раскрыть тему скандальности. Что касается авторства скандальной книги в России, то тут вам лучше издателей спросить.
Поверьте, у них есть, что рассказать, но они не говорят — как люди, у которых есть, о чем молчать. Явление гораздо шире. Похоже, что так относятся ко всем бывшим. Может быть, желая заглушить сказанное ими, может быть, переключить внимание…. Одно дело обсуждать — нормально ли, если послушницы питаются просроченными продуктами, пожертвованными на корм скоту, другое — ехидничать по поводу того, что я фотографирую обнаженную натуру.
Почувствуйте разницу, как говорится, и задумайтесь о нравственном облике таких людей. Как хорошо известно, такими обвинениями можно доказывать правоту тех, на кого набрасываются так называемые критики. Критика — это хорошо, она помогает исправлять ошибки и делаться совершеннее, но ярость и подлость обиженных людей — это месть, а не критика.
Есть и те, кому искренне больно читать мою книгу и думать о темах, которые я затронула. Им больно и трудно. Приходится делать переоценку своих ценностей. Это порождает внутренний протест. Такая реакция мне понятна. Самое главное, что она искренняя, и мы, как правило, находим общий язык, обсуждая книгу у меня на странице в фейсбуке.
Такой протест я не считаю критикой. Это, если угодно, и духовная жизнь: сокрушение идолов и стремление к называнию вещей своими именами, а не благолепными эвфемизмами. Наверное, задавая этот вопрос, вы имеете в виду конкретных лиц, а я, выслушивая его, тоже сразу представляю себе тех, кого вы могли бы иметь в виду.
Скажу так. Знаете, когда происходит какое-нибудь страшное преступление, то пока не знаешь, кто это натворил, думаешь о преступнике как об исчадии ада, зловещей демонической фигуре, но вот нам показывают задержанного: это всего лишь человек, такой же, как и все. Если бы мы не знали, что он натворил, то, может быть, даже проявили симпатию к нему или нашли повод уважать за что-то, или даже подражать ему.
А могли бы и совсем не заметить, как одного из тысяч, а если он забулдыга, то даже осудить или пожалеть. Если вы отнесетесь к моей истории как к описанию увиденной жуткой картины, то вы начнете демонизировать героев этой истории, не зная их, а если вы знали этих героев, то вы не поверите нарисованной картине.
Поэтому я скорее научилась не у героев моей книги, а получила драгоценный экзистенциальный опыт двойственности личности и двойственности бытия, так сказать. Из этого опыта можно извлечь очень ценные уроки, при этом никого не обвиняя. Я бы не была такой категоричной, как его автор, но именно эти слова запомнились мне больше всего.
Также я не могла не обратить внимания на многочисленные признания в том, что книга дает радость и надежду, вдохновляет быть духовно зрелыми людьми. О жизни сейчас.
Поддерживаете ли связь с бывшими монахинями и послушницами того монастыря? С бывшими сестрами малоярославецкой обители я общаюсь, с некоторыми довольно близко дружим.
Сейчас количество отзывов стало гораздо меньше, я успеваю все прочитать и ответить, мне это интересно и не отнимает много времени. Я очень благодарна всем тем, кто мне пишет, поддерживает, делится своими впечатлениями от прочтения книги — таких писем я получила много, и для меня это очень важно.
Обращались ли к Вам православные СМИ? Почему Вы решили согласиться побеседовать с «Ахиллой»? Согласно нашей договоренности с издателем, я консультировалась с ним при принятии решения. После не очень приятной истории с одним из крупных православных СМИ мне действительно нужна была помощь в выборе. В какой-то момент я решила вообще не давать интервью.
Не то, чтобы я была совсем не готова к неэтичному и нечестному поведению журналистов, но зачем все эти склоки? Недавно я услышала несколько хороших отзывов об «Ахилле», и мне ваш проект показался очень интересным.
