Как жили в зимнем дворце, Апартаменты Николая Второго и молодой супруги в Зимнем дворце (11 фото)
Самых тяжелых укладывали в Петровском зале и отгораживали ширмами. Здесь царит белизна в отделке, скульптурах, просторных окнах. Танцы, посещение театра, игра в карты и фанты, чтение, вышивание, музицирование, общение с друзьями и детьми — «приличный» частный досуг государыни был не очень разнообразен.
Парадные залы попали в первую категорию, ну а личные, располагавшиеся преимущественно в западной части дворца, как уважаемый читатель, вероятно, уже догадался — во вторую. В итоге парадные залы сохранились, в личных же комнатах отделка была уничтожена — чтобы было удобнее развешивать картины, а гарнитуры распроданы — чтобы было удобнее расставлять скульптуру и размещать другие габаритные экспонаты.
Назывался этот процесс «музеефикация». Неудивительно, что в западную часть Зимнего дворца посетители редко заглядывают — а зря, потому что один комплекс личных комнат всё же сохранился.
Это комнаты малоизвестной императрицы Марии Александровны, супруги императора-освободителя Александра II. Личная половина Марии Александровны начиналась с её Собственного подъезда и лестницы, которые на сегодняшний день называется Октябрьскими. Ведь через полвека после смерти владелицы именно здесь во дворец ворвались большевики во главе с Антоновым-Овсеенко.
Частный гость государыни, коих было по понятным причинам немного, поднявшись по Октябрьской лестнице, попадал в Белый зал. Стены здесь были отделаны белым искусственным мрамором — смесью штукатурки, мраморного порошка и клеевой массы. В Зимнем дворце искусственный мрамор и сейчас можно обнаружить повсюду. Ведь нынешний Зимний дворец — постройка императора Николая I, выполненная всего за 16 месяцев.
Такой короткий срок дал государь на восстановление своей резиденции после пожара года, случившегося из-за неудачно установленной системы отопления.
Ломать и везти натуральный мрамор для отделки стен просто не было времени. Впоследствии обнаружился ещё один замечательный эффект этого материала — оказалось, что натопить комнаты, облицованные искусственным мрамором гораздо легче.
Комбинация золотого, белого и красного цветов была классической для интерьеров русских императоров ещё с XVIII века, как и наличие в штате придворных арапов — негров, обыкновенно покупавшихся в США и освобождавшихся для придворной службы — крепостных и рабов в качестве прислуги в царских дворцах со времён Екатерины II старались не держать.
Нас, оказавшихся в роли гостей императрицы, придворный арап пригласил бы дальше — в Золотую гостиную. В Золотой гостиной нередко проходили комнатные балы, куда приглашался лишь избранный круг. Танцы, посещение театра, игра в карты и фанты, чтение, вышивание, музицирование, общение с друзьями и детьми — «приличный» частный досуг государыни был не очень разнообразен.
Неудивительно, что вызывание духов зарубежным гастролёром-столовращателем в Золотой гостиной было чем-то из ряда вон выходящим. Вот как его описывает фрейлина Марии Александровны: «Всех нас рассадили вокруг круглого стола, с руками на столе; колдун сидел между императрицей и великим князем Константином.
Вскоре в различных углах комнаты раздались стуки, производимые духами. Начались вопросы, которым отвечали стуки, соответствующие буквам алфавита… Стол поднялся на высоту полуаршина над полом. Императрица-мать почувствовала, как какая-то рука коснулась воланов её платья, схватила её за руку и сняла с неё обручальное кольцо. Затем эта рука хватала, трясла, щипала всех присутствующих, кроме императрицы, которую она систематически обходила. Из рук государя она взяла колокольчик, перенесла его по воздуху и передала принцу Вюртембергскому.
Всё это вызвало крики испуга, страха и удивления…». В отличие от Октябрьской лестницы, Белого зала и Золотой гостиной, которые и сейчас доступны для посетителя, Зелёную столовую можно увидеть лишь на исторической акварели. Мария Александровна так описывала это помещение: «Столовая вышла очень удачно; она оригинальна в стиле Людовика XV, с очень богатым орнаментом, но без всякой позолоты, она очень красива при искусственном освещении и даже днём вовсе не темна».
Неудивительно, что и днём столовая хорошо освещалась — её уникальной чертой был стеклянный световой фонарь, через который проникал естественный свет. Что касается стиля — на уроке МХК сегодня государыне бы, пожалуй, поставили двойку, заметив, что на самом деле комната - типический пример «Второго рококо».
Однако термин этот появляется весьма поздно, так что для своего времени Мария Александровна была совершенно права. Занятно, что современный искусствоведы, чтобы всем остальным легко не жилось, решили сохранить старую терминологию при описании мебели.
Так что если Вы видите стульчики с искривлёнными ножками, как в Зелёной столовой они, кстати, встречаются чуть ли не в каждом петербургском дворце — гордо говорите, что это стиль Людовика XV. Мария Александровна, как и положено образцовой первой леди, активно занималась благотворительностью. Доклады она принимала в «Малиновом кабинете». И вновь обратим внимание на мебель. Если Вы видите золочёные стульчики и кресла с прямыми ножками — тут же говорите, что это стиль Людовика XVI.
Ну а кресла, укутанные тканью так и называются — «кутанки». Что касается полушкафов — они выполнены в «технике мастера Буля», то есть фанерованы чёрным деревом и… плавленным черепашьим панцирем. В следующей комнате обыкновенно могли оказаться только члены семьи. Но мы туда всё равно заглянем.
Это Будуар императрицы. В Будуаре Мария Александровна с утра принимала детей, которые с воспитателями и гувернёрами поднимались к ней из своих комнат первого этажа. Слева: Императрица Александра Федоровна сидит и Великие княжны Ольга слева и Татьяна после завершения полного курса сестер милосердия и получения дипломов от Международного Красного Креста. Справа: Младший ординатор госпиталя сиамский принц Вальпакорн.
В целом персонал госпиталя состоял из 35 врачей, в основном хирургов, 50 сестер милосердия, санитаров, 26 человек хозяйственного персонала, 10 служащих канцелярии. Поступали в учреждение только тяжелораненые солдаты, нуждавшиеся в квалифицированной помощи. Для профилактики инфекций их двое суток выдерживали на сортировочном пункте и подвергали тщательной санобработке.
В Николаевском зале содержались человек с повреждениями черепа, грудной клетки и позвоночника. В Восточной галерее лежали с увечьями конечностей, там же был выгорожен глазной кабинет. В Гербовом зале - солдаты с ранениями брюшной полости, бедра и тазобедренного сустава. Александровский зал предназначался для тех, кого подстрелили в плечо и спину. Самых тяжелых укладывали в Петровском зале и отгораживали ширмами. Снабжался лазарет в Зимнем дворце значительно лучше, чем другие, однако были и неудобства.
В каждом из залов, где одновременно находились до человек, было душно. Статус самого крупного и современного госпиталя нередко мешал нормальной работе. Ежедневно раненых навещали члены императорской фамилии, высокопоставленные чиновники, делегации Красного креста из Франции, Бельгии, Англии и Голландии. Посещения нередко проходили даже в «мертвый час», нервируя больных.
Каждой «высокой» делегации нужно было обязательно запечатлеть себя на фото с ранеными и персоналом. Все это не могло не отвлекать от нормальной работы и очень раздражало врачей.
Он был не просто показательным - показным». Несмотря на неудобства, в стенах Зимнего дворца спасли тысячи жизней. Но в году работу госпиталя остановили, в дни Февральской революции выход из Дворца для медперсонала закрыли.
Вооруженные солдаты грубо выпытывали у сестер, где они попрятали царских министров. Их искали под кроватями, в баках с грязным бельем, даже в спальнях работников, в зеркальных платяных шкафах. Тогда раненых не тронули, больница продолжила работу. В дни Октябрьской революции ситуация повторилась, в палаты ворвались штурмующие. С солдат с ранами головы и челюсти срывали бинты - на этот раз искали переодетых министров Временного правительства. Практически все парадные залы были заставлены госпитальным и медицинским оборудованием, а в кроватях лежали люди с измученными лицами - такие же, как и они, простые русские люди.
Представители новой власти проходили через Фельдмаршальский зал, сопровождаемые тяжелым запахом крови и гноя, где шли перевязки. Осторожно обходили Колонный зал, где, несмотря на военные события вокруг дворца, шли операции. Раздвигали больничную одежду в Галерее Героев года, которая служила бельевой. Особенно поражал огромный Николаевский зал, отданный под палату для вновь поступивших.
Можно было сказать, что новые хозяева страны захватили не оплот правящей власти, а мирный госпиталь с такими же, как и они, ранеными матросами и солдатами». На следующий день после штурма на когда-то образцовые помещения было страшно смотреть. Все было перевернуто вверх дном, кругом грязь, сломанные столы и стулья, брошенное оружие.
Старшую сестру милосердия взяли под стражу, врачей вызвали на допрос. На долгие десятилетия в СССР об этой странице истории предпочли забыть: пример подвижнической деятельности царской семьи и членов императорской фамилии не вписывался в создаваемый «мрачный» образ российской монархии.
Первые материалы о госпитале появились в Эрмитаже лишь в году, после того как директор музея Борис Пиотровский принял на хранение воспоминания Н. Галаниной, некогда служившей там сестрой милосердия. Императрица Александра Федоровна и старшие дочери Ольга, Татьяна, Мария во времена Первой мировой войны являлись сестрами милосердия.
Слева: Свидетельство о присвоении звания Сестры Милосердия, выданное великой княжне Ольге Николаевне 6 ноября года. Рукопись на бланке Красного Креста; в левом нижнем углу - оттиск штампа Красного Креста. Справа: форма сестры милосердия императрицы Александры Федоровны, — гг.
Александра Федоровна была одной из руководительниц Российского общества Красного креста и общин сестер милосердия, приняла самое активное участие в организации дополнительных военных лазаретов и госпиталей, фронтовых медицинских учреждений и всей инфраструктуры, обеспечивающей спасение и излечение раненых воинов. Императрица распределяла пожертвования на нужды войны, приспосабливала под госпитали свои дворцы в Москве и Петрограде.
Под опекой императрицы и великих княжон было 85 военных госпиталей и 10 санитарных поездов. Царские особы лично участвовали в лечении и уходе за ранеными солдатами и офицерами.
