Кашкалдак перевод с азербайджанского, Weiterleitungshinweis
Он был взбешен. Ну и конечно гигантскому личностному росту «нашего юного падавана» Но Наставление как отмечать птиц кольцами. Постепенно начали собираться члены комитета. Сообщение 2.
Рядом с отцом шагал Сергей. Чуть позже в город въехал партизанский отряд Балы Мамеда. Сельчане, в папахах, перепоясанные патронташами, с короткими обрезами и карабинами в руках, выглядели грозно. Начался митинг. Их речи были короткими, страстными.
Они говорили о том, что два года назад народ сверг царя, но помещики, ханы и беки, белогвардейские генералы, не хотят отдать власть народу, не хотят уйти без боя. Они развязали гражданскую войну. Но, как бы они ни сопротивлялись, их часы сочтены и Советская власть, народная власть победит непременно! Батальоны строем двинулись по запруженной народом улице… …Ильяшевич допивал большую, тонкого кузнецовского фарфора чашку чая, когда у калитки оборвался топот копыт.
Секунду спустя в комнату стремглав вошел его адъютант, поручик Калашников. Дубянский торопливым почерком писал о массовой манифестации Ленкоранского гарнизона, крамольных речах и, главное, о том, что солдатский читай: большевистский!
В случае невыполнения этого требования солдатский комитет намерен… Кровь ударила в разгоряченную голову Ильяшевича. Немедленно арестовать комитетчиков! Хмель мигом отлетел. Устыдившись горячности перед франтоватым поручиком, Ильяшевич заговорил глухим, хрипловатым голосом: — Передайте полковнику Макарову… пусть передислоцируется в район Астары… Временно, так и скажите ему: временно! Во избежание эксцессов… Впрочем, я сам поеду.
Большой интерес членов крайкома вызвало сообщение о возможности установить связь с Астраханью посредством учебных гидропланов. Такая связь была крайне необходима: ведь только через Астрахань мог сноситься Баку с Москвой, с Лениным, но уже полгода, со времени занятия Дагестана белогвардейцами и появления на Каспии вооруженных судов под флагом Великобритании, бакинские большевики-подпольщики были отрезаны от внешнего мира, заперты, словно в мешке.
Все остальные вопросы, как говорится, терпели, и разговор шел, главным образом, о реализации плана, предложенного Кожемяко. Решили, не откладывая в долгий ящик, перебросить на остров Сару несколько бочек бензина.
Предлагалось также создать промежуточную базу на одном из островов Бакинского архипелага, на котором гидропланы могли бы в случае необходимости подзаправиться горючим. Для организации дела Кожемяко выдали две тысячи рублей николаевских денег. Достать бензин не представляло большого труда. Уже на следующий день были куплены две бочки. Но как перебросить их в Ленкорань?
Рейсовыми пароходами не повезешь. Кожемяко решил использовать один из катеров военного порта: это и надежнее, и быстрее. Покурили, поговорили. Кожемяко осторожно закинул удочку: не возьмется ли Комов перебросить на Сару две бочки бензина? Да ведь сам знаешь, без разрешения катер из порта не выпустят… — Разрешение выхлопочем, — уверенно ответил Кожемяко. Весь день ушел на хлопоты.
Кожемяко разыскал командира звена гидропланов Кропотова. Тот вызвал пилота. Зеленый двукрылый гидроплан раскачивался чуть поодаль от причала. Пилот в черной кожаной куртке и таком же шлеме, поверх которого блестели большие очки, еще раз вместе с Кропотовым уточнил по карте маршрут полета, спрыгнул в подчалок. Забравшись в кабину, он надвинул очки на глаза. Мотор зачихал, лопасти лениво задвигались в обе стороны, засверкали на солнце, как прозрачное крыло стрекозы. Ветер, поднятый пропеллером, погнал по воде рябь.
Пилот помахал рукой, гидроплан взвихрил воду и стал набирать ход. За поплавками потянулись две пенные полосы. Вот гидроплан оторвался от воды и стал набирать высоту. Вскоре он скрылся из виду. Оставшиеся на причале уселись на пустые снарядные ящики, закурили, приготовились ждать. Время тянулось томительно долго.
Прошел час, прошел другой… Наконец самолет вернулся. Пилот ступил на причал, сорвал с головы шлем с очками и устало опустился на ящик. До Баку не дотянет, не то что до Астрахани. Рыбниц было много, и их высокие мачты торчали, словно лес голых деревьев. Потом сказал: — В штормовую пойдем. С попутным ветром. А корабли в тихую гавань спешат. С Каспием шутки плохи. Риск большой, Дмитрий. Кожемякин выразительно развел руками — что, мол, поделаешь, другого выхода нет.
Купчую на рыбницу по всем правилам оформили у нотариуса. Сергей и Салман закупили продукты и перенесли их на лодку. Багдагюль принялась было мыть вонючую палубу с налипшими серебристыми монетками чешуи, но Кожемяко воспрепятствовал: — Рыбачья лодка должна пахнуть рыбой!
Он только что вместе с Кропотовым еще раз по-хозяйски оглядел лодку.
Теперь они сидели на фальшборте, курили самокрутки из местного легкого табака. Кропотов кивнул, не понимая еще, куда клонит Кожемяко. Все равно слоняются без дела. Тебе сколько нужно? Поговори с ними. Согласятся — бери… Сергей слышал их разговор и весь загорелся. Едва он ступил на палубу рыбницы, им овладело неодолимое желание уйти на ней в безбрежную даль. Он вообразил себя капитаном рыбницы, вроде того пятнадцатилетнего капитана Дика Сэнда, книгу о котором приносила мама из библиотеки лазарета.
Ему рисовались картины одна страшней и увлекательней другой: вот его шхуну преследует пиратское судно, он на всех парусах уходит от преследователей, но ветер бросает шхуну на рифы, все гибнут, а его, полуживого, выбрасывает на остров, на котором живет Робинзон Крузо и его Пятница… Смешные, мальчишеские видения!
А тут вдруг сверкнула реальная возможность пойти матросом в Астрахань, в советскую Астрахань! Да ты что, Сережка! Мне матросы нужны… — Я все буду делать, что скажешь. Ну, пожалуйста… — Не выдюжишь, Сережка. Каспий — море дурное, неспокойное. А рыбацкая лодка — не крейсер Балтфлота. Сергей бросился домой, долго уговаривал родителей. Первым сдался отец.
На рассвете провожать отъезжающих пришли Кропотов, родители Сергея и Салман с Багдагюль. Сергей был возбужден донельзя. Салман смотрел на него с завистью, хотя сознавал, что сам не решился бы по доброй воле отправиться в такой дальний и опасный путь.
Семь футов под килем! Кожсмяко поднял на грот-мачте парус, матрос отдал конец, и лодка медленно отошла от причала. В Баку пришли только через полутора суток. В начале пути ветер не благоприятствовал им, парус безжизненно обвис, но спустя несколько часов поднялся хороший штормовой ветер и погнал лодку.
Баку ощетинился сплошным лесом мачт. Слева, на Баилове, темнели силуэты военных кораблей и катеров. От военного порта до Черного города — черного от дыма и копоти нефтезаводского района Баку, вдоль всей набережной тянулись городские и торговые пристани акционерных компаний.
Строго-настрого наказав команде никуда не отлучаться, Кожемяко, прыгая с палубы на палубу, направился в контору, предъявил портовому чиновнику документы, конечно вложив в один из них ассигнацию. Отметившись в конторе, Кожемяко вышел в город. Ему предстояло сообщить в Бакинский комитет, что полет гидроплана не состоялся и он отправляется в Астрахань морем.
Но надо найти опытного штурмана. Сергей уселся на носу лодки, свесив босые ноги за борт, и стал наблюдать за оживленной набережной. Отсюда была видна только небольшая часть ее. По булыжной мостовой грохотали подводы ломовых извозчиков, понуро тянули вялые лошади открытый вагончик конки, сновали по-весеннему одетые люди.
Вернулся Кожемяко только под вечер, к тому ж не один. Вслед за ним на палубу ступил статный мужчина в черном офицерском кителе со следами отпоротых погон. Большеголовый, круглолицый, мягкие волосы расчесаны на пробор, тонкие брови и такие же тоненькие усы.
Под мышкой он держал матросскую робу, в руке — малый флотский парусиновый чемодан. Сарайкин сложил вещи на палубе и стал осматривать рыбницу, подтягивал шейны, проверил руль, полез в кубрик. Потомственный моряк Иван Сарайкин в детстве вместе с родителями переехал из Астрахани в Баку.
Но часть моряков подалась на обман эсеров и меньшевиков Центрокаспия и проголосовала за приглашение англичан. Очень скоро моряки поняли, какую роковую ошибку они совершили. Когда англичане потребовали разоружить корабли Каспийской флотилии, моряки дружно воспротивились этому. Вся флотилия снялась с якорей и ушла на Астрахань.
Но север Каспия был затянут льдом, выйти к Волге корабли не смогли и вернулись в Баку. Здесь их ждала суровая расправа. Многие командиры и военморы были списаны и посажены в тюрьму. Сарайкина тоже списали на берег… Сарайкин охотно принял предложение отправиться в Астрахань, в которой он не был с детских лет, и с этого началась его героическая работа в Особой морской экспедиции, трагически оборвавшаяся в феврале двадцатого года.
К вечеру погода испортилась. Неожиданно поднялся ветер, небо обложило тяжелыми, хмурыми тучами, нежная морская гладь посерела, вздыбилась белыми барашками волн. В полночь объявили аврал. Подняли парус, и рыбница пошла в море. Все дальше отступали огни города. Вскоре они вытянулись сплошной светящейся полосой. А впереди — кромешная мгла, ни зги не видать. Волны стали крупнее. Они с грохотом ударяли в обшивку рыбницы, и казалось, доски не выдержат ударов, треснут, как спичечный коробок.
Водяные валы окатывали палубу, матросы промокли до ниточки. Горбом выгнулись паруса, наполненные ветром, и лодка, то взлетая на гребне волны, то проваливаясь в пучину, неслась в этой ревущей мгле. Сергей дрожал, стискивал челюсти, чтобы не стучать зубами. Кружилась голова, подступала тошнота.
Сразу же выяснилось, что, кроме Кожемяко и Сарайкина, никто не умеет управлять парусами. В глубоко посаженных главах Кожемяко засело недовольство, но он никого не попрекнул. Какие из них помощники! А до астраханского рейда триста шестьдесят миль идти.
Все повалились спать, а Кожемяко пошел искать помощника. В прокуренном трактире, где гуляли моряки и рыбаки, Кожемяко переходил от столика к столику, но все без толку. За дальним столиком хмурый рыжий детина поинтересовался: — А куда идете-то?
Тебя в комиссары не произведут, уж больно ты рыжий. Рыбаки рассмеялись. Один из них сказал: — Это верно. Кузьма у нас вместо маяка светит. А ты, милок, словно и не русский. Поставь спервоначалу полуштоф, а уж тогда о деле толкуй. Распили полуштоф, потом второй.
Только после этого рыжий Кузьма согласился ехать, но с условием, что Кожемяко заплатит вперед, поскольку у него долг и он обязан погасить его сейчас — а вдруг не вернется. Кожемяко отправился на лодку, собрал у матросов все, что у них было — набралось около восьмисот рублей, — и вручил Кузьме. Ночью рыбница подняла якоря и вышла в открытое море. Кожемяко и Сарайкин отдали должное сообразительности рыбака.
С задней бизань-мачты сняли паруса, срубили ее и сбросили в море. Сергей восхищенно смотрел, как ловко управлял хмурый Кузьма сложным такелажем. Буря не унималась. Компаса и карт на рыбнице не было, вокруг на все четыре стороны света бушевала черная стихия.
Местонахождение лодки и ее курс определяли по направлению ветра, по звездам, мелькающим в просветах туч.
Под утро ветер мгновенно утих, и Сергей, позеленевший и изнемогший, облегченно вздохнул, думая, что страданиям пришел конец. Но не тут-то было!
Паруса беспомощно повисли, а по расходившемуся морю пошла зыбь — круглые, гладкие волны подымали и опускали беспомощную лодку, как скорлупу ореха. Через час паруса затрещали, наполнились зюйд-остовым штормовым ветром. Моряна подняла на море огромные валы с белыми гребешками.
На переломе дня и ночи ветер сменил направление на обратное. Вместо моряны задул встречный норд-вест и погнал несметные полчища волн с севера. Зюйд-остовые и норд-вестовые волны сталкивались со всего разбегу, дыбились, обнимались, вступали в яростную схватку, вскидывая к небу белые столбы воды. Сергея сбросило с койки. Он с трудом поднялся по лесенке и высунулся из люка. Корпус рыбницы трещал и сотрясался, ее швыряло во все стороны, огромные столбы вспененной воды обрушивались на палубу, стекали в кубрик.
Ужас застыл в глазах Сергея, он понял, что они гибнут, и вцепился в поручни, чтобы его не вышвырнуло в море. Видя, как мается Сергей, Кожемяко ругал себя за то, что взял его в такой опасный и тяжелый рейс.
И чтобы парень не раскис окончательно, поручил ему откачивать помпой воду из трюма… Светало. Рваные серые тучи торопливо бежали по небу.
Все всмотрелись в предрассветную мглу. Впереди темнела ровная полоска земли. Ветер гнал рыбницу к ней. Вскоре рыбница вошла в залив.
Штормовик Кузьма убрал паруса, загрохотали, плюхнулись в воду оба якоря. Где мы находимся? Там есть маяк. В такой шторм маяк должен светить и днем. Маяка не видно. Стало быть, рыбницу прибило не к Мангышлаку, а выше, к северному побережью Мангышлакского залива.
Конечно, так оно и есть. В заливе было сравнительно тихо, и Кожемяко решил переждать бурю. Люди еле держались на ногах, надо было дать им отдохнуть. К тому же который день не ели горячей пищи. Но ребята отказались от горячей пищи: кто ее будет готовить? Лучше поспать лишний часок. Первым проснулся Сарайкин, почувствовав что-то неладное. Быстро поднялся на палубу: было темно, и лодку несло по волнам в открытом море. Сарайкин кинулся к якорным ящикам.
Оказывается, обе якорные шейны — канаты — оборвались… — Полундра! Все повскакали с мест. Сарайкин зло чертыхался. Ну, салаги, ясное дело. А он-то, он и Кожемяко, как они могли продрыхнуть весь день до ночи и не почувствовать, как оборвались якоря, как понесло рыбницу? Куда их несет? Где они? На небе ни единой звезды! По характеру ветра определили: дует зюйд-вест. Значит, рыбница пересекает море и подойдет к берегу в районе между… Порт-Петровском, дельтой Сулака и островом Чечень!
Прямо в руки деникинцев! Сарайкин мгновенно принял решение и скомандовал: — Поднять форбрамстаксель[5]! Ослабить шкоты гротбом-брамфала [5]!.. Он выкрикивал непонятные Сергею морские термины, а Кожемяко, Кузьма и матросы бросались их исполнять. Вот на передней мачте поднялся треугольный боковой парус, лодка повернулась, стала боком к ветру и резко накренилась правым бортом… В кромешной тьме чуть левее кормы замигал далекий огонек: маяк форта Александровского! Теперь-то у штурмана Сарайкина появился точный ориентир для определения местонахождения и курса лодки: они удалялись от Мангышлака на юг!
Снова зазвучали морские термины, похожие на заклинания, штормовик с помощниками кинулись к шкотам, Коже-мяко налег на руль, рыбница, чуть не черпая бортом воду, развернулась и легла на обратный курс. Сарайкин подошел к Кожемяко: — Что будем делать? Оба они прекрасно знали, что форт Александровский — деникинская морская база. Конечно, в случае чего можно прикинуться артелью рыбаков, застигнутых и заброшенных сюда штормом. Кстати, в трюме лодки есть полный комплект рыболовецких снастей.
Надо сложить их на палубе. Решили идти к форту, но, не заходя в форт, лечь курсом на Астрахань. Так и сделали. Поутру миновали форт и пошли на Астрахань. После полудня, когда берег скрылся из виду, погода резко переменилась. Ветер мгновенно стих, небо очистилось, море позыбило и заштилило. Еще недавно такое грозное, ревущее, вздыбленное, теперь оно лежало тихое и спокойное, нежась под лучами солнца, — даже мелкая рябь не пробегала по его тусклой зеркальной глади.
Паруса обвисли, как тряпки на просушке, и лодка беспомощно остановилась. Кузьма послюнявил палец, подержал его, подняв кверху, и неохотно ответил: — Кто его знает? Может, на день, может, на два, а может, на неделю… Вон салаги загорают. Ступай и ты… — И он кивнул на бак, где двое молодых матросов, раздевшись по пояс, подставили спины ласковому вечернему солнцу.
Кожемяко и Сарайкин сидели на корме. Оба были встревожены и пристально всматривались в горизонт, затянутый полупрозрачной хмарой. Где-то там, впереди, проходил траверз Порт-Петровск — Гурьев, по которому курсировали военные корабли и грузовые транспорты белогвардейцев, где крейсировали сторожевые корабли, блокировавшие северную часть Каспия и подступы к дельте Волги, — самый опасный участок пути.
На востоке показался дымок, а вскоре стали видны очертания судна. Козырьком приставив ладонь к глазам, он долго всматривался в даль. Меж тем быстро смеркалось. Южное небо почернело, на нем засверкали первые звезды. Спустя некоторое время транспортное судно, сияя огнями, прошло на виду у рыбницы. На судне или не заметили рыбницы, или не обратили на нее внимания. Рыжий Кузьма мелко перекрестился: — Фу, господи, пронесло! Но, видимо, Нептун благоволил к ним, все обошлось благополучно… 6 На одиннадцатые сутки пути рыбница подошла наконец к дельте Волги.
Над водой и камышами носились стрекозы и тучи комаров. При виде их Сергею вспомнилась Ленкорань. Никто из экипажа рыбницы не бывал на Волге, кроме Сарайкина, но и он не знал фарватера дельты, и немудрено, что вместо главного русла они попали в мелкий Бахтемировский рукав. Пройдя несколько километров, рыбница оказалась на мели.
Экипажу не оставалось ничего другого, как сойти на берег и, подобно бурлакам, тянуть рыбницу бечевой. Когда поравнялись с селом, взобравшимся на бугор, Кожемяко скомандовал: — Стоп машина! Ложись, братва, отдыхай! Стойко перенесли они трудности необычного рейса. Из таких ребят выйдет толк! Кожемяко шел по зеленому лугу, под ногами чавкала мокрая земля. Размышления Кожемяко прервал нарастающий стук мотора. Он оглянулся и увидел катер, стремительно несшийся к рыбнице.
Кожемяко поспешил обратно. О катера на палубу рыбницы спрыгнул картинный матрос в бескозырке, но без лент, в кожаной куртке, с маузером на боку. За ним последовали еще четыре матроса, обвешанные гранатами, с винтовками наперевес. Вези нас к высшему начальству… К самому командующему… Из Баку мы!
Брось дурочку валять! Командующего им подавай! А ну, братва, обыскать контриков! Заводи буксир! Сдадим в ЧК, там разберутся… Кожемяко и Сарайкин кивали, улыбаясь, Сергей и матросы наблюдали за происходящим с нескрываемым любопытством, а Кузьма недовольным и хмурым тоном попросил: — Махорки бы дал, комиссар… — Махорки тебе, бандитская харя? Он у нас тоже рыжий. Он тебе даст прикурить… Матросы дружно расхохотались. И гляди у меня! Сбегут — голову отвинчу!.. Кожемяко подняли на борт крейсера.
Кожемяко ввели в каюту. Вахтенный сидел на смятой койке, недовольный тем, что его разбудили. Кожемяко снял телогрейку, подпорол подкладку, вырвал из-под нее рваный лоскут белой материи и протянул вахтенному. Вахтенный встал, посмотрел на Кожемяко так, словно перед ним стоял пришелец с того света. Да вы садитесь, садитесь!.. Минут через десять вахтенный проводил его в каюту командующего флотилией С.
Командующий пошел ему навстречу, крепко потряс руку, усадил в кресло, велел вахтенному принести чаю и напоить остальных бакинцев, потом стал расспрашивать о рейсе. Ой раздвинул шторки над большой картой Каспийского моря ж попросил Кожемяко показать путь рыбницы, интересуясь больше всего обстановкой в районе порта Александровского: сколько заметили кораблей, какого типа?
Вот тут, может быть, сказано. Командующий прочел письмо, сделал пометки ж вернул Кожемяко. По приказу командующего мощный военный катер взял рыбницу на буксир и повел ее вверх по течению — до Астрахани оставалось еще около восьмидесяти миль.
Впервые за многие дни все спокойно уселись на палубе. Мимо них проплывали силуэты военных кораблей, освещенные сигнальными огнями.
Проносились сторожевые катера. Постепенно в лиловых утренних сумерках стал вырисовываться город — большой приволжский торговый город со множеством церквей и мечетей. К началу года город оказался на стыке двух фронтов: колчаковского на востоке и деникинского на западе, мешая их объединению для совместного движения на Москву.
Сергей был поражен и потрясен видом города. Вдоль пристаней стояли на мертвом приколе пассажирские и буксирные суда, баржи, рыбницы — ни живой души на палубах, ни поднятого паруса, ни дымка из труб. Сергей видел целиком выжженные кварталы, дома, разбитые артиллерийскими снарядами, проемы выломанных дверей, заколоченные досками окна. По пустынным, словно покинутым жителями улицам расхаживали патрули моряков, красноармейцев, рабочих.
Иногда в утренней тишине где-то гулко грохотали выстрелы, и снова все смолкало. Город, переживший мартовское восстание, все еще находился на военном положении, днем и ночью стоял начеку, готовый к новым схваткам… Катер с рыбницей подошел к стрелке, свернул в речку Кутум и ошвартовался в южной стороне у моста, возле таких же рыбацких лодок.
В ту же минуту на палубе ленкоранской рыбницы, откуда ни возьмись, появились трое в кожаных куртках.
Мироныч ждет. Остальных наши ребята устроят на отдых. Ишь, как заросли!.. Из-за стола поднялся мужчина средних лет, среднего роста, с приятным, открытым лицом в оспинках, с зачесанными назад темно-русыми жесткими волосами. Одет он был в полу штатский костюм: под черным пиджаком — белая сорочка с темным галстуком, брюки заправлены в сапоги, на плечи наброшена черная кожаная куртка. На столе лежала черная фуражка с большой красной звездой.
Приветливо улыбаясь карими глазами, Киров энергично шагнул навстречу вошедшим, обнял каждого, спросил, как зовут. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Мы ищем путей связи с Баку, и вдруг — вы! Да как! По Каспию, через шторма и вражескую блокаду!
Значит, можно и на парусниках пересекать море? Он взял со стола бланк телеграммы и протянул Кожемяко. Киров понимающе кивнул. И Кожемяко: — Читайте, читайте дальше. Гарантируйте безопасность переходящим к нам. Телеграфируйте подробнее. А чего не хватает, мы расскажем. Так что можете сообщить Владимиру Ильичу: настроение у бакинцев, да и у муганцев, самое боевое.
Поможем и людьми, и оружием, и деньгами. Впрочем, мы еще успеем поговорить. А пока — ступайте отдыхать! Вам нужно как следует выспаться. Я вызову вас, когда понадобится. С этими словами Киров проводил бакинцев в коридор, где ожидал встречавший человек в кожанке. Взволнованные встречей с Кировым, бакинцы шли по улицам, еще хранившим следы недавних боев.
Им то и дело приходилось обходить груды кирпича и щебня перед разбитыми домами. Перед одним из домов толпились горожане. Интеллигент снял пенсне, недовольно покосился на нее, снова надел пенсне. Да как же без трамваев-то!.. Топливный кризис! Из касторки делают ее. Во всех аптеках реквизировали касторку. А моряки вместо машинного масла и тавота тюленьим жиром пользуются. Такой смрад от него — вахту не выстоять. На перекрестке им пришлось остановиться.
Словно дополняя картину бедственного положения с топливом, улицу пересекали три броневика. Их тащили лошади. Они вошли в двухэтажный особняк, поднялись в гостиную. Судя по беспорядку, царившему в комнатах, хозяин недавно поспешно бежал, побросав все, что не мог захватить. Кузьма и матросы успели помыться, побриться и теперь сидели за столом, пили чай с патентованным сахарином.
Во всем доме остро пахло рыбой. Впервые в жизни видел Сергей комнату, выложенную кафелем, с зеркалами и белоснежной ванной. Разговор между ними длился несколько часов. Судя по вопросам, которые задавал бакинцам Киров, он располагал не только теми сведениями, которые сообщил ему Бакинский комитет, но черпал их и из других источников.
Иные вопросы ставили бакинцев в тупик, они не могли дать на них исчерпывающих ответов. Но Киров вел себя так просто и дружески, что Кожемяко и Сарайкин не испытывали смущения. Говорили и о мощной забастовке, проведенной бакинцами 20 марта, в полугодие со дня расстрела двадцати шести комиссаров, и о колонизаторском поведении англичан, и о возможности вывоза нефти из Баку на парусных лодках, и о флотилии, и о вооружении рабочих дружин. Когда разговор зашел о муганских делах, Киров развернул на письменном столе большую карту Закавказья, изданную Генеральным штабом еще в году.
На ней красным и синим карандашами были очерчены районы расположения красных и белогвардейских частей с указанием их наименований. Киров попросил Кожемяко подойти к столу и показать на карте районы, о которых шла речь. Сам он в это время делал пометки на большом линованном листе бумаги. Почерк у него был размашистый, энергичный.
Письмо его отличалось стремительностью и энергией, присущими всей его натуре. Кожемяко обратил внимание на стопку книг на краю стола. Какие у вас планы на сегодня? Братва лодку готовит. Пойдем помогать. Пора домой собираться. Повезете нескольких товарищей.
Нас восемь человек. Ребятам с саринской школы авиации я честное слово дал вернуть их обратно на Сару. Пусть поработают у нас в авиаотряде. Мы обмундируем их, возьмем на довольствие, скудное правда. А при первой же возможности отправим на Сару. Саратов, , т. Серия биологическая, вып.
Казань, , т. Новосибирск, , г. Тбилиси, , т. Фенологический обзор за г. Свердловск, , вып. Фенологические наблюдения в Серпуховском уезде Московской губернии. Опыт уездной фенологии и руководство по ведению наблюдений.
Серпухов, ОНО, Бюро краеведения, Библиотека краеведа. Отчет о работе Волжско-Камской краевой промысловой биологической станции с 1 ноября по 1 ноября г. Казань, , вып. К вопросу о трофической функции головного мозга.
Томск, , т. Москва-Иркутск, , т. О фауне зверей и птиц Рязанской Мещеры - В книге: Материалы к изучению флоры и фауны Центральной промышленной области. К вопросу о линьке птиц. Сообщение 1. Пушкин, , вып.
Сообщение 2. Сообщение 3. Альбом - определитель птиц Баренцева моря. Таблицы и рисисунки в тексте художника Н. Государственный заповедник по гаге и птичьим базарам "Семь островов". Возрастные изменения белоплечего орлана Thalassoaetus pelagicus Pall. Инструкция по сбору наблюдений над птицами. Для капитанов судов "Мурманрыба".
К экологии зимующего морского песочника Calidris maritima Brunn. Паллас - путешественник и геолог. Общий обзор флоры и фауны. Усть-Каменогорск, , г. Глухая кукушка Cuculus optatus Gould в окрестностях г. Томска в г. Гребной полет птиц и его механическое осуществление. Об изменениях в авифауне Сокольнической рощи за период гг. БЕМЕ Л. Владикавказ, , т. Махачкала, , т. К биологии кавказского тетерева Lyrurus mlokoslewiczii Tacz.
Серия А. Краткий обзор зоологических исследований в ДССР за последние 10 лет. Махачкала, , с. Материалы к биологии кавказских птиц. Владикавказ, Северо-Кавказкий институт краеведения, Владикавказ, , вып. Новые данные о гнездовании краснобрюхой горихвостки Phoenicurus erythrogastra erythrogastra Guld.
Новая серия. Отдел биологический. Извлечение Из протоколов заседаний Московского общества испытателей природы за гг. Новый случай залета полярной совы Nyctea nyctea L. Орджоникидзе, , т. О тураче Francolinus orientalis caucasicus But. Птицы Северо-Кавказского края.
Пятигорск, Севкавгиз, Список птиц, собранных П. Жуковым в гг. Орджоникидзе, , вып. БЕРГ Л. Научная деятельность профессова М. Витебск, , т. Обычно расстояние между соседними гнёздами составляет от 30 до 60 м, однако в случае большой плотности оно может быть и меньше. В случае появления на границе участка пришельца птицы начинают кричать, принимают угрожающую позу, стремительно плывут навстречу к противнику и нередко даже вступают с ним в драку.
Если гнездовой участок граничит с несколькими соседними участками, в драке могут принимать участие до птиц одновременно [4]. За сезон бывает две или даже три кладки яиц — первая из них обычно состоит из обычно 7—12 яиц. Последующие кладки, как правило, меньше. Большое количество яиц в гнезде может свидетельствовать о внутривидовом паразитизме, который встречается у лысух. Если по какой-либо причине первая кладка утрачена, самка способна отложить повторно. Яйца серо-песочного или светло-глинистого цвета, с мелким красно-коричневым краплением и серо-фиолетовыми пятнами, размером х мм [12].
Насиживают оба родителя, однако самка обычно проводит в гнезде больше времени. Инкубационный период составляет около 22 дней. Птенцы полу-выводкового типа — они покрыты чёрным пухом и через примерно сутки уже выбираются из гнезда, следуя за родителями. Тем не менее, в первые 1, недели они не в состоянии самостоятельно добывать себе корм. Ночуют птенцы обычно в гнезде, где их обогревают родители.
В период размножения птицы стараются вести себя скрытно, прячась в зарослях прибрежной травы. Главные враги птиц в этот период — болотный лунь , орланы , сокол-сапсан , серебристая чайка , чёрная и серая вороны , сорока , реже выдра и норка. Молодые птицы сбиваются в открытые стаи, которые, в случае миграции, сохраняются до отлёта осенью.
У взрослых птиц в этот период происходит послегнездовая линька , и, неспособные летать, они держатся скрытно в зарослях [4]. Половая зрелость лысух наступает на следующий сезон. Основу рациона составляет растительная пища — побеги и плоды водных растений — рдеста Potamogeton , ряски , перистолистника Miriophyllum , роголистника Ceratophyllum , харовых водорослей и пр. Охотятся за моллюсками , рыбой , яйцами других водных птиц. Известно, что иногда отнимают пищу у уток и лебедей.
Корм добывают одинаково успешно как на берегу, так и на воде — на мелководье или плёсах. В поисках пищи на открытой воде собирают её на поверхности или под ней, погружая в воду голову, часть туловища или ныряя на глубину до 1—1. Возраст самой старой известной окольцованной птицы составил 18 лет [10].
Материал из Википедии — свободной энциклопедии. У этого термина существуют и другие значения, см. Лысуха значения. Без ранга:. Веерохвостые птицы. Fulica atra atra Linnaeus, Fulica atra lugubris S. Только гнездится Круглогодично Районы миграции Случайные залёты.
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3. Лысуха и султанка. Пятиязычный словарь названий животных.
